Эти переулочки, этот запах Каспия...(с)
ЭЛЬДАР КУЛИЕВ
ВОСПОМИНАНИЯ «СТАРОГО» ВОРЧУНА
Баку моей молодости это, прежде всего, бесшабашное, романтическое время первых свиданий, первой сигареты, первого бокала вина, который я выпил на школьном выпускном вечере. Я с восхищением вспоминаю об этом периоде своей жизни, потому что наша молодость совпала с самым лучшим периодом XX века!
В 50-60-е годы Баку занимал четвертое место по количеству населения в такой огромной стране как СССР, но вместе с тем он был какой-то уютный, очень домашний, и все друг друга знали. Ну какой бакинец не помнит знаменитую Торговую, куда приезжали даже с окраин, чтобы вечером пройтись среди нарядной, смеющейся толпы! Долгие годы это была незыблемая традиция. Особенно ярко она проявлялась в последние дни августа, когда все съезжались после отпусков и каникул и обязательно выходили на Торговую, чтобы продемонстрировать обновки, купленные в Москве или Ленинграде. За пару месяцев, что мы не виделись, наши знакомые девушки преображались и хорошели до неузнаваемости, а ребята, пытаясь выглядеть старше, небрежно прогуливались с сигаретой в зубах. По улице было трудно идти, потому что на каждом метре ты встречал знакомых, из которых тут же образовывались кучки. Мы рассказывали друг другу о том, где и как провели время, договаривались о будущих встречах. Словом, Торговая напоминала бурлящее море, в которое с окрестных улиц постоянно вливались новые потоки людей, и все начиналось заново – приветствия, смех, радостные возгласы. Но ни парни, ни девушки никогда не целовались при встрече, как это принято сейчас. В моем сознании до сих пор не укладывается – ну как это парень может поцеловать парня?
Прогулка по Торговой начиналась от проспекта Кирова, и, обтекая Кривую и Ольгинскую, плавно переходила на бульвар. Кстати, никакого подземного перехода тогда еще не было. Слева от центрального входа находилась аллея, которую называли студенческой. Найти пустую скамейку было нереально, потому что там сидели целыми компаниями, обсуждали книги, фильмы, о чем-то горячо спорили, постепенно превращаясь в митинговую толпу. В это время нам открылся совершенно новый мир, в котором Ремарк и бородатый папа Хэм в своем знаменитом свитере стали для нас настоящими кумирами. Ну как можно было не прочитать «Три товарища» и еще не поговорить об этом! А ведь достать хорошую книгу тогда было большой проблемой, но мы как-то умудрялись их покупать на полулегальных книжных рынках, или же обменивались друг с другом. В большинстве интеллигентных бакинских семей были огромные библиотеки. И это превратилось в своеобразную моду для тех, кто в силу рождения и воспитания не смог получить хорошего образования. Так вот эти люди покупали книги, чтобы заполнить этот провал, и мечтали о том, чтобы их дети его восполнили. Слава Богу, что тогда были перекупщики, у которых, пусть и за большие деньги, но можно было достать желаемое.
Сейчас многие ругают советские времена, и в основном это делают те люди, которые не имеют на это право. А ведь именно тогда мы познакомились с лучшими образцами мировой литературы, и в конце 60-х годов появилась новая волна молодых азербайджанских писателей. Их книги печаталась стотысячными тиражами на русском языке, и потому у них была огромная читательская аудитория! Это был другой мир, другие ценности, и Азербайджан пока еще живет по инерции советской морали. У нас не будет, в силу менталитета, того, что нас так возмущает в других странах. Когда я в молодости смотрел американские фильмы, то, честно говоря, всегда удивлялся – почему герой всегда боролся в одиночку? Где же были его друзья, родственники, власть, в конце концов, которая должна защищать? И только потом я понял, что это был чуждая любому бакинцу пропаганда абсолютного индивидуализма, которого у нас, слава Богу, быть не может. Потому что для нас семья – основа всего, мы умеем дружить и никогда не оставим соседа или близкого один на один с несчастьем.
Когда в бакинских кинотеатрах стали показывать фильмы итальянского неореализма, директор «Вэтэн» устраивала для публики полуночные просмотры фильмов Феллини. После сеансов люди не спешили расходиться по своим домам, до глубокой ночи, сидя где-нибудь на скамеечках, они обсуждали увиденное. В каждом кинотеатре был свой эстрадный оркестр, где начинали многие наши замечательные музыканты. Была такая замечательная певица, очень милая и интересная женщина Евгения Дэвис, которая пела в кинотеатре «Азербайджан», а потом в «Вэтэн». Сейчас об этом почему-то мало помнят, но когда-то в Баку был такой ресторан «Дружба». Когда в кинотеатрах заканчивали играть оркестры, именно в «Дружбе» собирались лучшие бакинские джазмены, которыми руководил Вова Владимиров. Ровно в десять вечера он объявлял: «Начинаем музыку для танцев», и первым номером всегда исполняли произведение Дюка Эллигтона «Садитесь в поезд литеры «А». Все ходили туда не для того, чтобы есть и пить, а чтобы послушать новые джазовые произведения, которые музыканты играли, услышав их по «Голосу Америки». Мы брали бутылочку вина и замирали от удовольствия. Я и сам часто слушал «Голос Америки», особенно когда передавали музыкальные программы с Луи Армстронгом, Эллой Фитцджеральд, Оскаром Питерсоном и Бени Гудменом. Кстати, когда в 60-х годах в Москву приехал его оркестр, многие наши бакинцы специально выезжали на его концерт, доставая билеты через друзей и знакомых. Именно в те годы в Баку появились и расцвели такие джазмены, как Рафик Бабаев, Вагиф Мустафазаде, Вагиф Садыхов. Они не только открыли для нас «дверь» в мир западной музыки, но и сами стали музыкальным открытием для других стран.
В Баку без конца появлялось что-то новое, что оставляло неизгладимый след в истории нашего города и воздействовало на воспитание и культуру каждого бакинца. Помню, как впервые я услышал песни «Beatels» на привезенной кем-то из-за границы пластинке, как мы болели за наш любимый «Нефтяник». И, конечно же, обязательное посещение каждой театральной премьеры, для которой бакинки специально шили себе новые платья и делали прически. Вряд ли кто-то мог себе даже представить, что в театр можно пойти в джинсах или майках, как сейчас. В кино, театры и на бульвар зачастую ходили целыми семьями. А бульвар в те годы не был таким большим и роскошным как сейчас. Он был простой и, в то же время, очень уютный, камерный. Не было никаких аттракционов кроме тиров, у которых выстраивались огромные очереди из желающих пострелять. Один из них находился за Кукольным театром, и туда ходили целыми мальчишескими компаниями, соревнуясь, кто больше выбьет. А вот парашютная вышка в 60-е годы уже не работала, но малышом я видел, как с нее прыгали. Однажды даже стал свидетелем того, как один мужчина застрял в воздухе – он был настолько худым и легким, что ему, видимо, просто не хватило веса для приземления.
После того, как в 1953 году умер «вождь всех времен и народов», люди достаточно искренне горевали и плакали, но харизма этой личности довольно быстро начала развеиваться, особенно среди молодежи. Неумолимо приближались 60-е, и как первые ласточки оттепели, на центральных бакинских улицах появились стиляги. На самом деле, это был такой молодежный бунт против серости в одежде, поведении, общении. В Баку во все времена умели одеваться, и всегда придавали значение одежде и моде. Отдаленное положение Баку от бдительного ока «центра» позволяло нам иметь в каждом кинотеатре джазовые оркестры, да и вообще казалось, что сам воздух города буквально пропитан джазовыми мелодиями. Торговая стала для стиляг своего рода клубом, сценой, где можно было показать себя во всей красе. Одним из самых культовых бакинских стиляг считался пианист Вова Владимиров, которого часто можно было встретить на Торговой в зеленых брюках и синем пиджаке. Именно о нем в какой-то местной газете появилась первая статья с обвинениями в адрес его внешнего вида. Но, глядя на него, мы, молодые ребята, тоже старались соответствовать этому столь модному течению. Кто-то шил одежду на заказ, у кого была возможность, привозил ее из Москвы, где, в принципе, можно было достать все. Стильные длинные пиджаки, брюки-дудочки, набриолиненые волосы под Элвиса Пресли. А шикарные туфли на толстой ребристой каучуковой подошве, которые в Баку называли «пикули», вообще были верхом мечтаний! Если у кого-то такие туфли появлялись, все смотрели на него с завистью. Но тут вот еще что важно – мы не демонстрировали свое богатство, это было такое легкое пижонство, свойственное молодости, и не более того. Не было демонстрации ювелирных изделий – я не помню, чтобы наши девчонки носили сережки или колечки. Девочки вообще были очень скромными и в школе ходили только в форме, что, на мой взгляд, было очень важно – мы все были равны, хотя и принадлежали к разным социальным слоям.
С позиции сегодняшнего дня мы были наивными и романтичными, и к девушкам относились очень красиво и возвышенно. И уж если приглашали в кино, то самое большое, что мы могли себе позволить, это взять ее за ручку, да и то не всегда. Иногда после уроков мы собирались у наших одноклассниц и устраивали танцы под «Брызги шампанского» или «Рио-риту». Это уже потом появилась скорость 33, а тогда наши девочки учили нас танцевать под старые, громоздкие диски, которые бешено вращались на скорости 78. Ребята, в основном, увлеклись спортом – волейбол, футбол, шахматы, эти бесконечные кружки в Доме пионеров, который находился в здании нынешнего Союза композиторов. Каждое воскресенье в двенадцать часов дня в оперном театре были специальные спектакли для школьников. Именно в те годы я увидел легендарных Гамар Алмас-заде, Лейлу Векилову, Константина Баташова, Максуда Мамедова и Рафигу Алиеву, которая тогда только начинала. Мне несказанно повезло, что я попал на одну из премьер оперы «Севиль», где Балаша пел сам Рашид Бейбутов. До сих пор помню, как в Русской драме Мякишев играл в «Вагифе», а в Азербайджанской драме того же Вагифа потрясающе играл Алескер Алекперов. ТЮЗ давал чуть ли не по два спектакля в день, и зал никогда не пустовал. А в филармонию нам, молодым, вообще было трудно попасть, потому что туда ходила вся бакинская элита. Мне очень повезло, что в 60-е годы Тофик Кулиев был художественным руководителем филармонии, и мне удалось попасть на концерты Ван Клиберна, Власенко, замечательного китайского пианиста Лю Ши Куня. Тогда Баку был внутри всех выдающихся процессов мировой культуры, сюда приезжали лучшие исполнители и оркестры.
Баку очень изменился с приходом на пост мэра Алиша Джамилевича Лемберанского. Помню как в 1960 году в популярной тогда «Литературной газете» появилась статья Назыма Хикмета «Иду по улицам Баку», где он писал, что Алиш Джамилевич первым делом убрал все решетки, которые ограждали скверы и сады, и «зелень вышла к людям». На улицах появились цветные скамеечки, изумительные скульптуры трех граций в Молоканском садике, кафе «Наргиз», ресторан «Жемчужина» на бульваре, небольшой выступ в море, где играл духовой оркестр, большой экран для документальных фильмов, «Зеленый театр».
В Баку были и свои культовые места – Немецкая кондитерская на Торговой, где всегда можно было найти потрясающие шоколадные конфеты и свежайшие пирожные за 22 копейки, кафе «Наргиз», которое стало излюбленным местом бакинской молодежи, и, конечно же, «Старый интурист», в который было невозможно попасть. Даже названия магазинов – «Бакалея», «Гастроном», «Универсам» – были какими-то аппетитными и выразительными. Ну какие ощущения может вызвать слово «супермаркет»? Да никакие! А от одного упоминания о Продмаге, который находился напротив кинотеатра «Азербайджан», уже текли слюнки. Там было все, что хотите – вологодские, голландские, пошехонские и масса других сортов сыра, огромные кубы обычного и шоколадного масла, зернистая икра в металлических формочках, нежнейшая семга и лососина, которую нарезали тончайшими кусочками и заворачивали в пергаментную бумагу. А уж какой был запах колбас, ветчин и всевозможных копченостей! Причем, почти все это было свое, местное, а не привозное. А еще в городе продавали жареные каштаны, около вокзала ездили специальные тележки с подогревом, и за пять копеек можно было купить вкуснейшие горячие пирожки с ливером. Невероятно жаль, что все эти колоритнейшие места просто исчезли с лица Баку. Их обязательно надо было сберечь, и передать по наследству последующим поколениям как память о прошлом.
Многие сейчас жалуются, что пришли новые люди и стали активно менять Баку. Но, во-первых, приход новых людей естественен, а во-вторых, и это самое главное, я считаю, что Баку не из тех, кто даст себя сломать. Баку не такой уж простой город, это город-личность, он все через себя пропустит и «переварит», и сделает тех, кто приехал, бакинцами. Конечно, многое из того, что мы любим и помним, ушло, и это естественно. Но Баку останется Баку. И те, новые люди, уже поддаются его силе и обаянию. Нельзя же навечно застрять в 50-х или 60-х годах! Да и тогда мир менялся – я помню, как нам провели газ, как устанавливали плиту и зажгли голубой огонь, и керосинки с примусами остались в прошлом. Я помню, что на весь двор телефон был только у нас. Помню, как каждый день ходил в школу мимо табачной фабрики, и вся округа была пропитана этими ароматами, а потом на ее месте вырос Дворец им. Ленина. Помню, как в Баку было два вида такси – «Победы» и «Москвичи», которые мы очень любили, потому что они были на пять копеек дешевле, хотя в те годы бензин стоил дешевле воды. И, конечно же, уникальная особенность Баку тех лет – кир, а кирщики были одними из самых популярных людей города. Уже издали можно было услышать грохот высекающих искры рельсов, к которым приваривали огромный котел с топкой. И это было большое счастье, когда удавалось перехватить кирщиков, потому что они были нарасхват. А для нас, детей, было пределом мечтаний, когда они разрешали нам поднимать на примитивной лебедке ведра с кипящим киром. И какие же споры разгорались среди мальчишек – кто быстрее и за сколько ухватов поднимет его на крышу! А уж если кирщик разрешал кому-то из нас подкинуть в топку дров, то это вообще было верхом блаженства. Меняется время, меняются люди, и этот взаимообразный процесс остановить невозможно.
В 70-е годы я по старой традиции стал водить своих подросших дочек гулять на Торговую. И когда встречал там своих друзей, они неизменно говорили: «Что, ностальгия замучила? И их этому учишь?» Конечно же, учил, но не ностальгии! Нет! Это была моя жизнь, и мне очень хотелось, чтобы мои дочки смогли понять и почувствовать Баку того времени. Сейчас говорят, что камни тоже имеют свою память, и ученые даже собираются прослушать камни великих пирамид. Мне бы очень хотелось в это верить – ведь не случайно же, когда я иду по старым улочкам, то сразу же возникают воспоминания и откуда-то издалека доносятся забытые, но такие родные голоса…