Отправлено 26 Апрель 2018 - 08:40
Пока Советский Союз поддерживал арабов в их противостоянии Западу (не доводя дело до прямого столкновения с ним), в их стремлении укрепить независимость, вооруженные силы, развить экономику, его курс имел достаточно четкие параметры и приносил плоды. Но чем больше СССР вовлекался в дела региона, тем больше его политика должна была учитывать местные факторы, локальные источники конфликтов, которые все чаще ставили лидеров Советского Союза в затруднительное положение. Больше влияния — больше вовлеченности — больше головной боли. Такая ситуация была слишком хорошо известна прежним имперским хозяевам региона — Великобритании и Франции и новой доминирующей державе — США. Вряд ли СССР мог ее избежать.
Инерция и ошибки Запада лили воду на мельницу иллюзий в Москве. И некоторые события в Азии, Африке и Латинской Америке, казалось, подтверждали правильность стратегии ослабления позиций Запада за счет периферии — «третьего мира».
Но и воспользоваться неудачами США Советский Союз опять-таки был не в состоянии. На события в Ливане, Иране, на ирано-иракском фронте, в Персидском заливе Москва откликалась лишь вполне предсказуемыми заявлениями и статьями. Рутинные встречи с некоторыми арабскими лидерами продолжались. Подписанное в Аммане в феврале 1985 года соглашение Арафат — Хусейн о совместных действиях в деле ближневосточного урегулирования, направленное на поиски выхода из ближневосточного тупика, как и последующая «инициатива Мубарака», вызвало ожидаемую негативную реакцию в Москве, поскольку оно приветствовалось в Вашингтоне.
Советская политика на Ближнем и Среднем Востоке была в тупике.
Советский Союз действительно стал ближневосточной державой и получил военно-политические позиции в Египте «по приглашению» потому, что его политика в 50–60-х годах соответствовала общему направлению политического процесса в регионе. Но само противостояние «арабы против Запада» стало приобретать другое содержание. Речь уже не шла о стремлении обретших политическую независимость государств максимально — и чрезмерно — отстраниться политически от прежних метрополий и всего Запада, олицетворяемого теперь его лидером и покровителем Израиля — США. Местные политические элиты, как им казалось, получили возможность самим определять свою судьбу внутри арабских стран. Развитие внутренней социально-политической ситуации шло не в том направлении, что в 50–60-х годах.
Для поднявшихся или поднимавшихся представителей новых сил — буржуазии, городской или сельской, родившейся демократическим путем снизу (фермеры, торговцы, предприниматели) или сверху (бюрократическая, спекулятивная, подрядная буржуазия), как и для интеллектуальной элиты с ее либерально-демократическими или религиозными традициями, было естественным держаться на расстоянии от чуждого им по идеологии, по политическим и социальным структурам Советского Союза и стремиться к сотрудничеству с Западом.
Элементы модели, скопированной с советского образца, оказались неэффективными для социально-экономического развития, а военное противостояние Израилю истощало ресурсы Египта. Когда открылась возможность избавиться и от войны (пусть дорогой ценой), и от прежнего социально-политического устройства, и от прежних полусоюзнических отношений с СССР, это было решительно и быстро сделано переродившейся египетской политической элитой.
Советские руководители обычно красили представителей политических элит «прогрессивных», «революционно-демократических» режимов в цвета идеализма и мессианских ожиданий. Но лидеры этих режимов в гораздо большей степени опирались на прагматичные расчеты. Исключения были: например, южнойеменские неомарксисты, увлеченные советским примером. Но чаще западное воспитание, знакомство с образом жизни на Западе делало политических союзников СССР из числа левых, даже коммунистов, психологическими поклонниками Запада. Лишь подъем фундаменталистского движения и включение в структуры власти в некоторых странах ярых исламистов приводили к отторжению западных ценностей не только в политическом, но и в духовном, культурном, бытовом, иногда личном плане. Но это не означало появления условий для сближения с советским образом жизни.
И все же прагматизм и авторитарные амбиции лидеров ряда арабских стран создавали психологическую основу для сотрудничества с СССР. Опыт общения с советским руководством в целом выглядел положительным. СССР действительно не вмешивался во внутриполитическую борьбу, в целом оставался верным своим обязательствам, хорошо реагировал на декларативную часть отношений — на заявления об «антиимпериализме», «солидарности революционных сил» и т. п. — и, несмотря на риск, приходил на помощь, когда возникала угроза существованию режимов со стороны местных, а порой и не только местных противников. СССР в тяжелых обстоятельствах четырежды протянул руку помощи Египту — в 1956, 1967, 1970 и 1973 годах, четырежды — Сирии: в 1957, 1967, 1973 и 1982–1983 годах. При этом наличие или отсутствие соответствующих договоров не было определяющим в поведении советского руководства. СССР стал на сторону Эфиопии, когда Сомали, связанная с СССР договором, вторглась в эфиопскую провинцию Огаден. СССР временно приостановил поставку оружия Ираку, когда тот начал войну с Ираном. Но Сирии или Египту оказывалась серьезная помощь и при отсутствии соответствующих договоров.
Хотя представители местных революционно-авторитарных политических элит понимали, что само их выживание в какой-то степени зависело от сотрудничества с СССР, в личном плане они нередко сталкивались.
Когда интересы советского руководства и местных лидеров переставали совпадать, «брак по расчету» нередко завершался разводом, с битьем посуды и даже уличными демонстрациями. Так было, скажем, в Египте и Сомали.
Идея поддержки «революционно-демократических» режимов или государств социалистической ориентации сморщивалась как шагреневая кожа, но декларации об этой поддержке оставались обязательными молитвами в политическом катехизисе советского руководства и вплоть до конца 80-х годов в политической практике Советского государства.
Экономическое сотрудничество было существенным инструментом двусторонних отношений с Ираком, Ливией, Сирией, Южным Йеменом, Египтом, а также с Турцией и Ираном. Но практически во всех странах, с которыми установились тесные политические контакты, военное сотрудничество вышло на первый план. Чрезмерные поставки вооружений в Ирак, Сирию, Ливию, оба Йемена, сначала в Сомали, потом в Эфиопию нарушили стабильность в регионе, хотя, очевидно, прямо такой цели не преследовали. Впрочем, зачастую они были вызваны подобными же действиями США, и тогда трудно было определить, где сам предмет, а где зеркало.
Возраставшие советские поставки оружия в качестве средства политического воздействия были скорее признаком слабости, чем силы. Влияние, добытое таким путем, было временным, проблематичным. Уровень региональной безопасности понижался, а уровень риска для СССР повышался. Но главное заключалось в том, что страны региона, хотя их лидеры порой сами не сознавали этого, больше нуждались в экономическом сотрудничестве и в получении новой технологии, которую СССР не мог предоставить, чем в поставках оружия.
С конца 60-х годов стал проявляться и усиливаться новый феномен в советской внешней политике — поворот от экономической помощи к военной. В хрущевский период экономическая помощь слегка превышала военную. Но уже к концу 60-х годов в результате увеличения поставок вооружений Северному Вьетнаму, Египту и Сирии военная помощь стала преобладающей: к началу 80-х годов она соотносилась с экономической как 3:1 или 4:1, если пользоваться подсчетами западных экспертов
Но трагедия СССР, шедшего по пути экономического упадка, заключалась в том, что поставки оружия становились главным, иногда единственным средством его политики. У США же был широчайший набор других средств, начиная от поставок продовольствия и кончая прямой финансовой поддержкой, чего не мог позволить себе Советский Союз.
Уменьшение возможности оказывать технико-экономическое содействие странам Ближнего и Среднего Востока, курс на милитаризацию политики, упование на неверные ориентиры в оценке общего направления социально-политического развития, неспособность эффективно участвовать в ближневосточном урегулировании — все это начиная с 70-х годов приводило к ослаблению советских позиций в регионе.
После арабо-израильской войны 1973 года шло быстрое вытеснение Советского Союза с активных позиций на Ближнем Востоке. Садатовский Египет из союзника и главной опорной базы СССР в регионе превращался в страну враждебную СССР и открытую для широчайшего сотрудничества с США. Советская дипломатия стала оттесняться от участия в процессе ближневосточного урегулирования, который в тот момент принял характер двусторонних («сепаратных») соглашений между Египтом и Израилем при посредничестве США.
Советская политика на Ближнем и Среднем Востоке к моменту прихода к власти Михаила Горбачева в апреле 1985 года переживала кризис. Прежде всего из-за вмешательства в Афганистане, но также вследствие внутреннего надлома советского общества (одним из его проявлений был углублявшийся маразм руководства) и изматывавшего СССР военно-стратегического соревнования с Западом.
Правда, политика огромной державы в обширном регионе была многомерной и складывалась из различных элементов. В ряде случаев запущенные ранее механизмы продолжали по инерции вращаться. Это давало ограниченный эффект и иногда приводило к успехам, если применять к ним критерии тогдашнего внешнеполитического мышления. По-прежнему в советской политике на Ближнем и Среднем Востоке доминировала задача — не допустить или уменьшить военно-стратегическую угрозу с Юга, ослабить там позиции Запада. В рамки этой задачи укладывалась поддержка тех правительств и политических сил, которые выступали против США или, как минимум, стремились укрепить свою политическую независимость по отношению к Западу. Поэтому в Москве пользовались симпатией попытки объединить арабские страны вокруг принципа «антиимпериализма», поддерживался лозунг «арабского единства» в его антизападном содержании, а также определенные националистические или религиозно-фундаменталистские движения в Турции и Иране.
В арабо-израильском конфликте СССР без колебаний принял сторону арабов, что облегчало реальное политическое сотрудничество с ними или давало повод для политических деклараций о подобном сотрудничестве. Оккупация Израилем арабских территорий, лишение палестинцев их национальных прав придавали советской политике поддержки арабов ауру международно-правовой легальности.
Правда, кэмп-дэвидский процесс показывал, что Советский Союз не имел средств воздействия на ключевые государства ближневосточной арены — Египет, с которым дипломатические отношения были заморожены, Израиль, с которым они были прерваны, и Саудовскую Аравию, с которой их фактически не было.
«Везде Россия, где властвует русское оружие» (генерал-фельдмаршал И.Паскевич).